Франциска Вудворт, Настя Любимка

ВСЕМ, КОМУ ДОЛЖНА — ПРОЩАЮ

ПРОЛОГ

Надежда Раевская

— Ты и сама должна понимать, мать, что тебе не место в моей семье, — подсовывая бумагу на подпись, сказал, как отрезал сын. — Люде моей глаза мозолишь, а она беременная, ей покой нужен. Мы не можем без своего угла быть. Людочка нервничает и всё это на ребёнке отражается.

— Но куда же я пойду? — у меня все еще в голове не укладывалось происходящее.

— Да Россия большая, — не теряется сын и даже глаз не отводит. — У тебя подруги есть. А вообще, люди и в подвалах неплохо спят. Мне всё равно — мешаешь ты нам.

Его слова бьют наотмашь. Эдик, родная кровиночка, превратился в злого и агрессивного незнакомца. Я с недоумением смотрела на документы, не понимая, когда успел подготовить. Голова была словно чугунная. Я пришла из офиса, где подрабатывала уборщицей, мечтая дать отдых ногам и поесть, а в итоге на кухне меня потчуют совсем другим блюдом.

Невестка сидит мышью в комнате, но не может не слышать, о чём идёт речь. Уверена, это она его накрутила! Никогда мне не нравилась, и я рада была, что живут отдельно, пусть и снимают угол. Детей у них долго не было, а тут через семь лет понесла. Эдик с ума сошёл от радости.

Со своей Людочки пылинки сдувает. Носится с ней, как с писаной торбой, все капризы исполняет. А она ушла с работы и целыми днями на диване лежит, по дому палец об палец не ударит. Тарелку за собой не помоет!

Дура была, что их пожалела. Но сын едва в ногах не валялся, умоляя пустить жить к себе. Жена ушла с работы, ей тяжело с подносами официанткой бегать, а он один съёмное жильё не тянет. Опять же — Людочке питаться хорошо требуется, нервничать нельзя. Да и деньги отложить к рождению ребёнка необходимо.

Я дрогнула. Всё же внука ждём. Если потеряет, не только сын мне этого не простит, я сама себя не прощу. Вот только с их переездом незаметно превратилась из хозяйки в прислугу «принеси-подай». Сын после работы устаёт, весь дом на мне. Мало того, и расходы на продукты возросли, мне постоянно приходится таскать тяжёлые пакеты. Приготовь, убери. А ведь я тоже работаю, но помощи нет.

— Это моя квартира, — наконец нахожу в себе силы возразить. — И это вы живете на моей территории.

— Ты эту дурь из головы своей выбрось, — моментально взъерошивается Эдик. — Ты давай мне тут, не елозь и подписывай бумагу, а не то я тебя, как отец, кулаками-то награжу. Теперь понимаю, что это ты сама виновата, что он на тебя руку поднимал. Из-за твоего дурного характера я без отца остался! — попытался вызвать у меня застарелое чувство вины.

Раньше стоило ему упрекнуть отцом, как я тут же покупала желанную игрушку, а позже давала деньги на развлечения. Все жилы тянула ради него, чтобы ни в чём не нуждался. И вот, дождалась!

— Не буду, еще и полицию вызову, — отчеканила. — Собирайте манатки и пошли прочь!

Я и так всю жизнь ради сына терпела мужа-тунеядца. Все приговаривала себе, что все так живут.

Мы вместе из деревни уехали в город, в поисках лучшей жизни. Вначале всё хорошо было. На первое время нас приютила мамина сестра Катерина, а найдя работу, мы съехали, сняв комнату. И если я хваталась за любую подработку, то Витя перебирал. То ему не так, то не этак. Если и устраивался куда, то ненадолго. А потом и вовсе стал попрекать, что я его с насиженного места сорвала.

Может, мы бы и развелись, но я забеременела. Витя воодушевился, обещал, что ради меня горы свернёт теперь. Но первая радость прошла, а всё осталось по-прежнему. Тянула я всё одна. Матери заикнулась, что не могу с ним больше жить, но она на меня в крик, чтобы не позорила её. Много о себе нового узнала.

И не красавица ведь, мама мне прописную истину втолковывала, мол, благодарной я быть должна, что хоть кто-то на меня посмотрел, да ребенка мне заделал. Терпеть надо, как все женщины, благодарной быть. Ребёнок не должен расти в неполной семье.

И рос вот он в полной, да несчастливой. Может, я бы и терпела, если бы Витя не стал руки распускать. Вот тут моё терпение лопнуло.

Мать не простила мне развода. Спасибо тётке. Забрала к себе, с ребёнком сидела, когда я на работу вышла. Она одинокая была, с мужем не сложилось. Ушёл к молодой любовнице, которая ему ребёнка родила. Тётя бесплодной оказалась. Вот и прикипела к нам. Мы хорошо с ней жили. После смерти квартиру мне оставила.

Сколько бессонных ночей, сколько сил было вложено в сына, и ради чего? Чтоб в один прекрасный день стать обузой в собственной квартире? Чтобы каждый день унижаться ради куска хлеба, это ещё при том, что мою пенсию они с невесткой забирают?

Как я докатилась до такого? И ведь поначалу Людочка такой приветливой была, благодарной. Я уж думала, что зря у меня к ней душа не лежала. А как к нам переехала, да втершись в доверие, доверенность на получение пенсии от меня сын выпросил, так все, как подменили обоих!

Меня на улицу?!

Неблагодарные! Я свой век в своей же квартире доживать буду!

— Пошли вон! — я не кричала, я с исступлением рвала дарственную на свою квартиру. — Ни за что не подпишу эту писульку, а угрожать станешь, так я быстро заявление в полицию подам.

Я жадно дышала, пытаясь хоть немного прийти в себя. Ещё инфаркта не хватало. Не дождутся, изверги!

— Собирайте вещи, чтобы завтра ноги вашей здесь не было, — глухо произнесла я. — Видеть вас не могу!

Находиться в родном доме было невыносимо, и ноги сами понесли в коридор.

— Нас с родным внуком на улицу? — взвизгнул Эдик мне в спину. — Ты сумасшедшая! Дура старая! Да я тебя в психушку упеку!

Не желая слушать всю ту грязь, которую он выливал на мою седую голову, рванула с вешалки пуховик, всунула ноги в дешёвые дутые сапоги и выскочила из квартиры, хлопком двери отсекая от себя его голос.

Дрожащими руками пыталась застегнуть молнию пуховика, но всё не попадала. Привалилась к двери, уперев локти для поддержки, и, наконец, попала в пазл, потянув вверх собачку замка.

— Куда она пошла? — донёсся голос невестки.

— А чёрт её знает! — выругался сын. — Вот бы утопилась, старая маразматичка.

— Ага, такая утопится, — с неожиданной злостью ответила Людочка.

И меня как волной отшвырнуло от двери квартиры.

Шаркая уставшими ногами, медленно спускалась по лестнице. В сердце пекло так, что хотелось умереть. Но невестка права — хрен им, не доставлю такого удовольствия!

Слёзы ручьями текли по лицу, а я не понимала, где так провинилась в жизни? Что делала не так? Всю жизнь ищу любви и не вижу её.

Родная мать не любила, не жалела никогда. Слова ласкового не сказала. Нас у неё пятеро, а я самая старшая. Отец — алкоголик, и всю семью тянула она, работая на двух работах. Уставала смертельно, вечно злая, раздражительная.

Я всеми силами старалась помочь ей: за младшими присмотреть, дома убрать, есть приготовить. Я же после школы и учиться дальше не пошла, сразу на работу устроилась, чтобы ей помочь. Разве мне кто спасибо сказал? Нет, как будто, так и надо.

Думала, муж любить будет, создам свою семью. И когда Виктора встретила, решила — вот оно, моё счастье. Казался таким надёжным, внимательным, ухаживал красиво. А в итоге повторила судьбу матери, взвалив всё на себя.

Может, в этом моя ошибка? Не нужно было быть такой понимающей, не стоило жалеть его. Дала бы раз пинка под зад, чтобы шёл работать и перестал витать в облаках.

После развода решила, что буду жить ради сына. Вот кто меня любит просто за то, что я есть. Себе во всём отказывала, лишь бы он ни в чём не нуждался. Игрушки, в которые ткнёт пальцем, — его. Плавание, волейбол, бокс, каратэ. Оплачивала любые секции, но он надолго ничем не увлекался. Понравились кроссовки дорогие — себе откажу во всём, но ему куплю. Репетиторы для учёбы? Пожалуйста. Да я кредит взяла, чтобы ему учёбу в институте оплатить, только он прогуливал и бросил. Так и осталось неоконченное высшее. А я же мечтала, чтобы хоть у сына было высшее образование.